Ренессанс российского византинизма

Рецензия на монографию Л.А. Герд "Константинополь и Петербург: церковная политика России на православном Востоке (1878-1898)". М., 2006.

Под общим именем «греков» можно разуметь Афинское правительство,

население королевства, жителей Турции греческого происхождения,

Патриархат и духовенство и, наконец, греческих иноков на Афоне.

Из донесения А. Е. Вангали от 29 декабря 1883 г.[1]

Работа Лоры Александровны Герд является церковно-историческим произведением, составленным по «академическим  канонам» современной российской исторической науки. Сочинение посвящено греко-российским культурным и церковно-общественным связям в девятнадцатом столетии: отношениям России и Константинопольской Церкви, междуцерковным и международным сношениям соответствующего периода.  В этом и заключается новизна работы, т. к. ранее не было исследований подобного рода.

На красивой твердой обложке под полными  ФИО  автора написано: Константинополь и Петербург. Церковная политика России на Православном Востоке (1878-1898).  Внимательно читая главы книги, понимаешь, что автор повествует об  истории развития Великой греческой  идеи с ее апофеозом  второй половины 19-го столетия.

Составитель монографии ограничился десятью главами:

Глава 1. Константинопольский Патриархат до второй половины XIX века.

Глава 2. Вселенская Патриархия в 1878 – 1898-х годах.

Глава 3. Россия и Православный Восток до второй половины  XIX века.

Глава 4. Общественно-политическая жизнь России в 1880 – 1890-е годы. Политика в Восточном вопросе.

Глава 5. Вопрос о правах и привилегиях Константинопольской Церкви по данным российских архивов.

Глава 6. Россия и греко-болгарский церковный вопрос в 80 – 90-е годы  XIX века.

Глава 7. Русское присутствие на Православном Востоке: Св. Гора Афон и Россия (1878 – 1898).

Глава 8. Один неосуществленный церковно-исторический проект: Мирликийское дело.

Глава 9. Страница из истории Подворья Константинопольского Патриархата в Москве (1881 – 1898).

Глава 10. Старообрядческое посольство в Константинополь в 1892 году.

В работе автором используются и привлекаются многочисленные и интересные  источники из наших и зарубежных архивов. Автор отвечает на такой непростой вопрос: "Какова же была позиция российского МИД в отношении греческого духовенства вообще и афонского монашества в частности?" [2]. Этот вопрос является актуальным и по сей день для каждого российского исследователя истории Восточной Церкви: определиться самому в отношении к грекам, греческой культуре, Церкви и найти свое место в мире поствизантийского пространства. Значение Вселенского (Константинопольского) Патриархата в его наднациональной, подлинно вселенской идее. Вселенский (Константинопольский) Патриархат должен служить всему православному миру, а величайшие святыни Востока - Гроб Господень, святые места Палестины, Афон должны принадлежать Всей Полноте  Православной Церкви в ее вселенском масштабе. Как только Константинопольская Церковь становилась  оплотом эллинизма и проводила политику, заданную ей англофильским правительством Греческого королевства - Православная ойкумена, в лице всех православных народов и Церквей (прежде всего Русской Церкви), испытывала явную дисгармонию в нарушении отношений  «согласия» (συμφωνία), «единомыслия» (ομόνοια) и «взаимосвязанности» (συναλληλία)[3] ..

Хорошую научную публицистику демонстрирует Герд Л. А. в 1-й, 3-й, 4-й, 6-й и 7-й главах работы. Первая  глава работы начинается с краткого богословско-догматического аспекта, где речь идет о Церкви земной и Церкви небесной. Самую первую ссылку автор делает на апостола Павла (единственная ссылка в работе на Священное Писание), к несчастью, ошибаясь в точности цитирования [4].

Большая часть шестой главы (о греко-болгарской церковной распре) свелась к перепечатке дневника Экзарха Болгарского Иосифа I [5] Похоже, что автор так увлекся темой, поднятой в 5-й главе, о прономиях Константинопольской Церкви, что перенес ее и в шестую главу, украсив уже ходатайствами об издании бератов перед султаном со стороны Экзархии. Особо автор выделяет 1890-й год - пик борьбы за права и привилегии Константинопольской Церкви [6]. Между тем, автор монографии,  симпатизирующий церковной дореволюционной политике Св. Синода и признающий значительный вклад в развитие русской византинистики И. Е. Троицкого[7], сам занимает позицию близкую мнению Московского Митрополита Филарета (Дроздова): линию невмешательства в дело греко-болгарских церковных противоречий [8]. Вероятно, автор работы смотрит на греко-болгарский конфликт с точки зрения церковной канонистики. Для Л. А. Герд близка позиция и самой Русской Церкви  в годы болгарской схизмы: смотреть на болгар как на раскольников, не имевших догматических различий с православным вероучением [9].

Политологам будет интересно рассмотреть развитие идеи «Москва – Третий Рим» в ретроспективе столетий [10]. Перед официальным закреплением политической теории в русско-греческих отношениях произошли три события, повлиявшие на последующий ход истории:  Флорентийская уния (1438 г.), Падение Константинополя (1453 г.), Свержение русскими монголо-татарского ига (1480 г.). Если Византия чувствовала себя в центре ойкумены, в которой доминировал греческий язык и культура, то Русь находилась в сравнительной изоляции и не получала реальных политических преимуществ от связи с Константинопольской Церковью и южнославянскими государствами. В силу этого наднациональный характер византийской церковно-политической идеологии неизбежно должен был уступить место подчеркнуто национальной окраске всех сфер русской жизни [11].

После захвата турками Константинополя в 1453 году русские стали искать объяснения падению Великого града. Самым логичным в их глазах объяснением было впадение греков в непростительные грехи, в первую очередь в ересь латинства, за что и было им попущено Богом такое страшное наказание. Таким образом была учреждена автокефалия Русской Церкви.  На Руси давно знали об ухудшении политического положения Византии; однако значение Константинополя было не только военно-политическим.. Это был город-символ, непоколебимость которого была основой мировоззрения не только самих византийцев, но и всех народов, принявших их культурно-политическую модель мира. Переход Константинополя в руки иноверных мусульман-турок, поразивший Западную Европу, произвел несравненно большее впечатление на Руси, которая до тех пор не представляла себе иной концепции мирового домостроительства [12].

В этом вопросе важно учитывать и церковно-политическую точку зрения. Греки, уже самим подписанием Флорентийской унии потеряли в глазах русских право на первенство в православном мире. С падением Константинополя этот приговор был закреплен  самим Богом. Очевидно, что на их место должен был встать какой-нибудь другой народ. Поскольку все остальные православные народы были покорены турками, то единственным таким народом мог стать народ русский. Русское царство осталось единственным свободным православным царством в мире, ему и было суждено шириться и процветать. По мысли самого Божественного Промысла оно должно было теперь стать наследником павшего греческого царства и принять на себя роль хранителя незапятнанного православия. Осознание себя преемниками Второго, павшего, Рима происходило у русских в более сложном плане, как осознание судеб не только Российского, Греческого, Ромейского царств, но и царства современных латинян, т. е.. Священной Римской империи. Поэтому мы находим у книжников того времени обращение к воспоминаниям о Первом Риме. Идеи о Московском царстве как наследнике Первого и Второго Рима нашли выражение во многих древнерусских произведениях того времени [13].

Развитие идеи «Москва – Третий Рим» совпадает, но идейно все же не вписывается в эпоху зарождения национализма в государствах позднего Средневековья и Нового времени.  Восточная Европа, Турецкая империя и Балканы представляют яркий пример постепенной замены старой идеологии, основанной на религиозном принципе, новой, ярко выраженной националистической идеологией [14]. Подобные настроения балканских христиан, в первую очередь, греков нашли свое выражение в народных сказаниях и песнях, а также в многочисленных широко распространенных пророчествах о «ξανθός γένος» (белокуром народе, который избавит их от турок) [15]. В девятнадцатом столетии от веры в пророчества об освобождении Православного Востока русским царем греки постепенно приходят к созданию «Великой идеи» (Μεγάλη ιδέα) – восстановлению Византийской империи под властью греческого царя. Центральным моментом Великой идеи было возвращение Константинополя, древней столицы греческого мира.

Византийские идеи развиваются и в русском общественно-политическом сознании конца XIX – н. XX столетий. Продолжается обоснование идеи Третьего Рима и русскими византинистами младшего поколения. В годы Первой мировой войны открыто заявлялось о необходимости скорейшего захвата Константинополя. В итоге, события 1917 года подвели черту под этими утопическими построениями, под всей эпохой «византизма» в русской общественной мысли, а вместе с тем под длившимися несколько столетий политическими стремлениями России к проливам и Константинополю [16]..

Несмотря на незначительные опечатки (автор иногда опечатывается в ссылках на иностранную литературу и на инициалы других исследователей[17] или не до конца приводит библиографические данные[18]) – видно, что  работа написана профессионалом, знатоком своего вопроса. Наслаждаешься  чтением такого  труда, восхищаешься  авторским  искусством компиляции (в лучшем значении этого слова) из различных источников и литературы. Чувствуются  его филологические и лингвистические интуиции: в некоторых местах, на одной странице текста,  встречаются ссылки одновременно на отечественную, греческую, английскую, французскую, немецкую,  итальянскую, болгарскую и сербскую литературу! 

Принадлежность автора к Петербургской школе сказывается и в методе отбора материалов по заданной в названии теме.. К русской школе византийских исследований автор относит дореволюционных ученых Санкт-Петербургского университета и Петербургской духовной академии. «Именно в Петербурге – столице Российской империи и было суждено находиться центру отечественной византинистики»[19], - пишет автор. В адрес профессоров Казанской и Московской Духовной Академий нет таких пассажей, как в адрес того же Троицкого И. Е. – «корифей русских византинистов» [20]. Почему-то имена А. П. Лебедева (МДА), Ф. А. Курганова (Казанская Духовная Академия) встречаются  лишь изредка в  сносках к работе.  Об И. И. Соколове (КДА, при этом всецело принадлежавшего Петербургской школе)  автор работы соизволил упомянуть лишь  несколькими словами, правда, назвав его одним из самых выдающихся русских историков Восточной Церкви [21]. А инициалы знаменитого московского ученого, педагога и иерея Александра Васильевича Горского (МДА) вообще написаны с ошибкой! [22]

Все эти  маленькие недочеты не портят общего впечатления, т. к. автор монографии  старается  быть объективным, выдерживая позицию наблюдателя и описателя событий, касающихся истории Православного Востока второй половины девятнадцатого века.

В главе 7-й о русском присутствии на Православном Востоке, где речь идет об отношениях между Святой Горой Афон и Россией, автор   отмечает, что во время упадка Византийской империи в 14 веке, Афон, наоборот, процветает. Зарождается знаменитое течение исихазма [23]. В то же время наряду с греками там, на Афоне, жили иноки русские, грузинские, сербские, болгарские и румынские. Каждый негреческий монастырь имел свой монастырь. Таким образом, по верному замечанию составителя работы, «Афон представлял собой своеобразную модель православной ойкумены, вместив в себя как высокий идеал духовного содружества христианских народов, так и противоречия реальной жизни» [24]. Вот только автор забыл при перечислении негреческих монастырей упомянуть о грузинском монастыре в честь Божией Матери и Ее Иверской иконы. Досадное недоразумение исправляется далее подробным повествованием о споре грузинских монахов келлии Св. Иоанна Богослова и греческих насельников Иверского монастыря [25].

Русское присутствие на Афоне иногда объяснялось и корыстными мотивами. По мнению Митрополита Филарета (Дроздова), то, «что  русские идут на Афон иногда не по правильным побуждениям (как, например, потому, что там скорее можно получить монашество и священство) и влекут туда русские капиталы на покупку келлий и скитов и на свое содержание, не заслуживает поощрения» [26].

При этом, жизнь русского Афона к концу ΧΙΧ - н. XX столетий кипела бурно: монастыри перестраивались на русский лад, в русских обителях господствовали порядок, величие храмов, примерное гостеприимство и щедрая раздача милостыни привлекали к русским обителям. И это происходило на фоне кажущегося затухания греческого монашества. На момент присоединения Афона к Греции в 1912 г. русское население его составляло около 5000 человек; при этом в 17-ти греческих монастырях обитало менее 13 % насельников Св. Горы [27]. Интересные архивные материалы подтверждают это могущественное русское влияние на Афоне. Тем не менее, мы не располагаем ни одним свободным исследованием, основанным на архивных источниках по истории русского Афона указанного периода![28]

Вследствие происшедших событий 1917 года и последующих лет ситуация на Афоне изменилась в пользу греков. В результате к концу XX столетия на Св. Горе снова, как и в XVIII  веке, абсолютное большинство монахов составляли греки [29].

Для того чтобы возобновить русское влияние на Афоне, да и во всем современном греческом мире, мы должны быть исторически образованными людьми, осознающими величие родной истории в ее византийском и поствизантийском контексте. Мы должны также уважать свою Церковь, как это делают греки..  «Не существует народа, который имел бы больше любви и уважения к своей Церкви, чем греки» [30].  Не ошибется ли кто из исследователей, сказав то же о русских в отношении  их Церкви?

В этом смысле, любое основательное, честное и объективное исследование по истории Православной Церкви, какое и провела Л. А. Герд, является в наше время и миссионерским деянием, ликвидирующим историческую безграмотность. Герд не дает рецепты, не навязывает мировоззрения – она только изучает и показывает. Лишний раз убеждаешься в том, что христианином казаться легко, а быть сложно. В этом кажущемся христианском величии России и был заключен ее грандиозный катаклизм 1917 года. Исторические штудии по дореволюционному периоду Русской Церкви полезны не только историкам, но и всем христианам. Поэтому, знаменитый французский историк Марк Блок и выразил сильное и правильное утверждение, что  «христианство –  религия  историков» [31]..

Хочется верить, что Лора Александровна Герд продолжит традиции русской школы византинистики. В ее последней работе раскрывается талант публициста.  Наше пожелание ей –  на основе уже собранного материала написать учебник по истории русско-греческих связей и Православного Востока. Подобное издание для российского читателя было бы очень полезным. Вернуло бы его к византийскому наследию, обогатило бы его мировоззрение византизмом, т. е. осознанием значения Вселенского Православия в ритме истории, в деле распространения цивилизации, духовного и нравственного воспитания народов Европы и России.

Но развитие современной отечественной византинистики, не уступающей европейскому уровню, возможно лишь с поощрения правительства и интереса широких слоев современного российского общества к Православному Востоку и восточному вопросу, который и сегодня опять приобретает мировое значение и усиливается с каждым новым прожитым днем человечества.

 

---